Передвигаться по Москве становится все опасней. Для того чтобы попасть из точки А в точку Б, предпочтительней воспользоваться (по убывающей степени личной безопасности): трамваем, троллейбусом, метро или автобусом. Наибольшая угроза здоровью и жизни москвича возникает при продвижении по столице пешком или в автомобиле.
Возможно, в обозримом будущем максимальную сохранность души и тела столичному жителю или гостю стольного града сможет обеспечить лишь монорельсовая дорога, которую городские власти обещают запустить в эксплуатацию уже в будущем году. Ведь ее протяженность еще долго останется сравнительно небольшой, а единственный рельс вознесен на высоту шести метров над уровнем уличного движения, где нет перекрестков, козлов и шумахеров, вцепившихся в “баранки”, бездумных и легкомысленных пешеходов...
К своему несчастью, Николаю Ивановичу Хлебодарову, ученому, литератору, одному из ветеранов российской журналистики, эксперту Государственной Думы, пришлось в тот печальный полдень 23 сентября 2002 года добираться до районного травмпункта для обследования ступни, закованной врачами в гипс, не только на автобусе и трамвае, но еще и пешком, а именно — пересечь Чертановскую улицу у дома №8. На его беду, по этой же городской магистрали, недобро известной насыщенностью движения общественного и частного транспорта, а также и пешеходной суетой, следовал в личном авто марки ВАЗ-21099 некто Олег Рудин, в прошлом замполит Советской Армии, а ныне бизнесмен средней руки, владелец юридической фирмы.
Двигался он в крайнем левом ряду трехполоски. По словам г-на Рудина, он еще метров за пятьдесят заметил фигуру Николая Ивановича, явно приноравливавшегося — нога-то в гипсе — спуститься с бордюрного камня на проезжую часть, чтобы пересечь улицу. И скорость у авто Рудина была, по его же утверждению, небольшой. Однако далее произошло непоправимое. ВАЗ правой фарой ударил пешехода с такой силой, что он перелетел через капот и ударился о левый край лобового стекла, после чего был отброшен на асфальт.
Пострадавший получил тяжелейшие травмы. Врачи 1-й Градской клинической больницы обнаружили у него повреждения, чрезвычайно, почти фатально опасные для жизни: перелом правых теменной и височной костей, лобной и решетчатой костей, кровоизлияние в левом полушарии мозга; переломы лобковой и седалищной костей; кровоизлияние в клетчатке малого таза и в забрюшинной клетчатке; переломы левых и правых малой и большой берцовых костей, левой голени…
Одно лишь перечисление этих страшных травм должно ввести нормального и совестливого человека, оказавшегося хотя бы в малейшей степени причастным к этой трагедии, в ступор. У него должно бы возникнуть и жестоко преследовать неотвязное чувство бесконечной вины и непреодолимое желание хоть чем-то помочь и пострадавшему, и членам его семьи, уже ощущавшим холод приближающейся смерти. Но отдельно взятые замполиты, даже бывшие, оказываются людьми невиданной закалки.
Несчастье с Николаем Ивановичем произошло в понедельник, и хотя при нем были все документы, включая больничный лист, никто о нем ничего родным не сообщил — хороши же в Москве соответствующие службы! Лишь во вторник рано утром дочь Мария узнала по телефону в Бюро несчастных случаев о том, что отец в реанимации 1-й ГКБ. Николаю Ивановичу становилось все хуже, но надежда на спасение все еще теплилась, как и сама жизнь в его теле, искореженном, словно пивная жестянка, побывавшая под колесом автомобиля, и врачи порекомендовали срочно перевезти несчастного в медицинский центр МВД, где имелась специальная аппаратура и работали высококвалифицированные специалисты из госпиталя имени Бурденко.
Сын Роман договорился. На коммерческой основе, за 20 000 с лишним рублей. Перевозку заказали на субботнее утро. Срочно нужны были эти 700 долларов. Роман обратился к Рудину — если оплатите, на том и разойдемся. Рудин обещал. Но утром в деньгах отказал, пояснив, что не мог… оторвать их от семьи! Пока Мария бегала по знакомым и одалживала нужную сумму, руководящий персонал обоих медучреждений, разрешения которых требовались для перевозки больного, разошлись по домам. В понедельник состояние Николая Ивановича стало настолько тяжелым, что транспортировку он бы уже не перенес, время было безнадежно упущено.
Близких, дежуривших у его постели, он уже не узнавал. Его мозг уже пылал в огне менингита, а потом началась гангрена — ампутировали ногу. Родные от него не отходили, приносили редкие лекарства, специальную жидкую пищу, которую вводили по трубке… Какими деньгами можно измерить душевные страдания людей, на глазах которых долго и мучительно, а главное — безвременно, по небрежности кого-то, уходил из жизни родной человек! В таких случаях юридическое понятие “возмещение морального ущерба” кажется кощунственным.
…На 35-й день после ДТП Николай Иванович умер.
Практика рассмотрения транспортных происшествий — дело у нас ох какое долгое. А ежели постараться, то его можно специально затянуть, запутать, направить в “нужное” русло, особенно на стадии дознания, которое ведется дознавателями ГИБДД. Рудин, понятное дело, пустился во все тяжкие, чтобы оправдаться, сменил нескольких адвокатов (видно, семья денег уже не жалела), плотно “поработал” с дознанием. Во всяком случае, именно так представляется это дело, когда листаешь толстый том, попавший в суд. Кстати, до суда оно “докатилось” спустя год с лишним после ДТП, лишь в октябре 2003-го.
Итак, начнем с того, что представили дознаватели ОБ ДПС ГИБДД ЮАО следователю СУ УВД ЮАО Москвы Сергею Кондратьеву. Вот, к примеру, схема ДТП, составленная после осмотра места трагедии и опроса Рудина и свидетелей. Во-первых, на ней зафиксировано положение остановившегося после наезда ВАЗ-21099. Но почему-то точка наезда на пешехода и место остановки автомобиля совпадают, что физически невозможно, так как скорость движения, указанная в документах, была в пределах 40—50 км/ч. Не обозначено и место, где лежал Хлебодаров, которого к моменту появления гаишников уже успела умчать карета “скорой”. Почему? По халатности, неумению или нежеланию ст. инспектора ГАИ ЮАО Оганесяна Е.Т. (так подписана схема)?
Нет и тормозного пути. Как объясняют гаишники — по причине мокрого дорожного покрытия, хотя, на наш взгляд, при большом желании, что называется, “с лупой в руках” и его можно было бы найти. Ведь согласно схеме машину либо от непредусмотренного ПДД в таких случаях маневра, либо при торможении занесло на соседнюю полосу движения примерно на семь метров от точки наезда и развернуло почти на 50 градусов! Значит, и торможение было резким, и скорость, по всей видимости, приличная, так что какие-то следы должны были все же остаться, но, оно, конечно, ползать по мокрой дороге кому хочется!
Но вот что особо любопытно. На схеме нет висящего в зоне ДТП знака “Дети”. Знак, между прочим, как и пешеходная “зебра”, нанесенная примерно в 35-ти м от места столкновения, требовали от Рудина проявить особую внимательность к ситуации на дороге. А еще кто-то неизвестный нарисовал на схеме, уже после ее составления, новую точку наезда на пешехода, и она в таком виде попала к следователю. Почему на схеме не указан знак и кто ее подправлял, гаишники… не знают и ничего по этому поводу сообщить следователю не смогли.
Дальше — больше. Дознаватели вопреки закону не отправили машину на охраняемую площадку, а позволили Рудину отремонтировать помятое авто и поменять резину. То есть способствовали тому, чтоб “концы в воду”. Вообще говоря, это называется умышленным сокрытием улик. В деле есть и объяснение Рудина по факту ДТП, составленное им в день наезда 23 сентября. Якобы. Так как, во-первых, оно уж очень “набело” написано, а во-вторых, в нем Рудин переусердствовал, когда “давил на жалость”. Он пишет, что 30 (!) сентября женился! Значит, напрашивается вывод, это объяснение также “подправлено” с позволения дознавателей.
А как в деле могло появиться два автотехнических исследования, сделанных по поручению дознания, подписанных одними и теми же уполномоченными на то лицами из ЭКУ ГУВД Москвы, датированные одним и тем же днем, но утверждающие прямо противоположное? В одном варианте говорится, что установить виновность или невиновность Рудина невозможно из-за отсутствия необходимых данных (добавим, не собранных умышленно или по халатности дознания), а в другом, поступившем позже в суд, сообщается, что Рудин не имел технической возможности предотвратить наезд. Мало того, Рудин с помощью этого второго варианта АТИ оспаривает экспертизу Экспертно-криминального центра МВД РФ, сделанную по постановлению следователя Кондратьева, которая также свидетельствует о невозможности расчетами определить степень ответственности подозреваемого за недостатком данных. Отметим, что Рудин оспаривал заключение ЭКЦ МВД РФ за два дня до того, как этот документ появляется у следователя. Чудеса предвидения, да и только! Или служебной нечистоплотности неких должностных лиц.
Если добавить к сказанному, что дознание вопреки установленным срокам всячески затягивало исследование обстоятельств ДТП, а смысл представленных им документов следователю Кондратьеву сводился к тому, что Рудин невиновен, так как отсутствует… состав преступления, то напрашивается вывод, что дознаватели из ГИБДД ЮАО явно работали в его интересах. Почему? В лучшем случае по причине низкой квалификации и нежелания “копать” так, как того требуют должностные обязанности и профессиональный долг, в худшем — их хорошо “смазал” Рудин.
Лишь общественный статус погибшего отца позволил Роману Хлебодарову преодолеть вязкое сопротивление дознания и добиться того, что следователь, поразмыслив, все же вынес постановление о возбуждении уголовного дела и принятия его к производству. А если в ДТП попадает “человек с улицы”, не располагающий особыми возможностями, включая большие деньги, бороться с целенаправленной казуистикой гаишных дознавателей? Значит, он заранее обречен или на то, что его урон никак не будет возмещен, или, напротив, он, скажем, лишится жизненно важной собственности — квартиры? Ведь известна такса служивых, составляющих протоколы и схемы: 100 рублей за метр тормозного пути и 100 “зеленых” за “правильного” свидетеля…
Теперь попытаемся разобраться в том, как строит свою защиту г-н Рудин и что произошло на самом деле в тот злополучный день на Чертановской улице. Свидетели Рудина вызывают сомнения сами, а их показания противоречивы. Один из них — его сосед по дому, удивительным образом в тот же злополучный день и в тот же час оказавшийся на той же Чертановской улице и следовавший сзади рудинской 99-й в среднем ряду. Он якобы видел и Николая Ивановича Хлебодарова, “метнувшегося” через Чертановскую прямо под колеса, и как Рудин тормозил. Этот свидетель рассказывал об этом на первом заседании суда. А на втором заседании другой свидетель, ехавший в крайнем правом ряду, сообщил, что не видел никакой другой машины, ехавшей следом за Рудиным непосредственно перед тем, как тот совершил наезд на Хлебодарова.
При выемке документов, произведенной по постановлению следователя Кондратьева, в травматологическом пункте, расположенном в городской поликлинике №35 ЮАО, куда и направлялся пострадавший, не оказалось его истории болезни и рентгеновского снимка ступни, хотя, как отмечалось выше, на руках у него был больничный лист. Кому на руку странное исчезновение медицинских документов? Рудину, так как тем самым можно поставить под сомнение факт гипсовой повязки на ступне потерпевшего, а значит, он мог резво, эдакой антилопой, бегом рвануть через Чертановскую прямо под колеса не спеша двигавшегося известного нам автомобиля ВАЗ-21099. Слава богу, что свидетели заметили эту гипсовую повязку!
Кстати сказать, адвокты Рудина, в нарушение прав, предоставленных им законом при сборе доказательств по уголовным делам, “поработали” и со свидетелями, уже известными следствию. Они были страшно возмущены тем, что Кондратьев, допросив этих лиц, сумел выяснить истинные обстоятельства ДТП, не устраивавшие Рудина. Кондратьев тут же был назван в очередной жалобе Рудина “оборотнем в погонах”, хотя, на наш взгляд, их скорее следует искать в отделе дознания ГИБДД ЮАО.
Рудин, конечно, имеет полное право защищаться. Но уместно напомнить, что он буквально затерроризировал семью Хлебодаровых телефонными звонками, пытаясь доказать по телефону, что он не виновен (мол, Николай Иванович Хлебодаров сам прыгнул под машину) и призывая отозвать иск, закрыть дело. Но в то же время он отказался предоставить автомобиль на экспертизу, чего требовал следователь Кондратьев, для проведения которой пострадавшей стороной были предоставлены редкие специальные приборы. Тем самым Рудин лишил и следствие, и суд достоверных и важных технических данных. А по нынешней правовой практике следователь не имеет реальной возможности организовать такую экспертизу принудительно — почему?
По мнению адвоката Хлебодаровых, следствие тем не менее предоставило суду достаточный материал для вынесения объективного приговора. Дело в том, что если Рудин действительно двигался по Чертановской, соблюдая скоростной режим, предписанный ПДД, то он виновен в том, что не был достаточно внимателен, проявил преступную неосторожность, “прозевал” пешехода и совершил наезд на Хлебодарова, который позже от полученных ран скончался. А ежели Рудин превысил дозволенную скорость или у его автомобиля были неисправные тормоза или рулевое управление, либо он совершил запрещенный в этих случаях ПДД маневр, о чем, возможно, говорит резкий занос и разворот автомобиля, то он тем паче виновен.
Дело выеденного яйца не стоит, а хорошего, нужного обществу человека не стало. Суд, надеемся, во всем разберется.