Канун нынешнего Рождества застал нашу старую охотничью компашку почти за двести верст от Москвы, в ярославских лесах.
У закадычного моего друга егеря Платоныча кроме нас четверых были еще трое охотников, одного из которых звали, скажем, Витей. Я на него обратил внимание еще при знакомстве, когда мы поздним вечером ввалились в большой теплый рубленый дом егеря.
Виктор этот оказался не местным, но и не москвичом, все больше молчал, лицо отрешенное, словно он сюда не по собственному желанию, а по чьему-то велению приехал, в глазах какой-то немой вопрос, на который он постоянно ищет и не находит должного ответа.
…Охота наша удалась. Снегов в этом году негусто, и нам, и егерским собакам по лесу мотаться было в охотку, и отработали они отменно. Так что к рождественскому столу была и тушеная лосиная печень с луком, и пахучих с чесноком котлет накрутили мы из кабанятины. Под конец охотничьего застолья я и подсел к Вите, который устроился напротив зева русской печки, в которую для уюта, словно в камин, подбросили несколько полешек. От языков пламени Витя давно не отрывал глаз, и на мой довольно нахальный вопрос — о чем кручинится детинушка, с охотой, словно ожидая душевного облегчения, начал рассказывать.
Оказался он мужем племянницы Платоныча, по профессии сварщик. Осенью 2001 года, когда Витя премию получил, решили они с Настей в выходные на своей “девятке” махнуть в Москву, на знаменитый чуть ли не на всю европейскую Рассею вещевой Черкизовский рынок — за модными обновками. Выехали пораньше, еще затемно. До Москвы километров еще 40—50 оставалось, а машины по трассе шли уже густым потоком, особо не разгонишься.
И вот только въехали они в какую-то деревеньку, как в эту субботнюю рань, еще и семи не было, в предрассветных сумерках неосвещенной дороги разглядел Виктор зыбкий силуэт человека, стоявшего на осевой. Все остальное свершилось в мгновение.
Человек метнулся вперед, наперерез “девятке”. Виктор дал по тормозам, чуть ли не вдавив педаль в пол. И тут же почувствовал, что машина ударила что-то левым боком, но продолжала двигаться, постепенно сползая на откос обочины. И тут последовал второй удар — “девятка” влетела в задок стоявшего на обочине автобуса ПАЗ и только после этого остановилась. Когда Виктор, выскочив из машины, обошел ее сзади, то увидел, что на шоссе лежит человек и в нескольких метрах от “девятки”, на обочине, женщина, уже не подававшая признаков жизни...
— Все, что случилось тогда, и сейчас, спустя два года, кажется мне каким-то страшным сном, — продолжал печальный рассказ Виктор. — Приехали гаишники, о чем-то меня спрашивали, я что-то отвечал, появились понятые, рисовали схему, я подписал протокол, потом повезли на медицинское обследование — не пьян ли. А после этого — следствие, экспертизы, заседания суда. И один вопрос — виновен ли я в этих двух смертях. Два года, считай, уже минуло, а я эту женщину погибшую, как на духу говорю, вообще не видел…
Мы вышли покурить на крыльцо. Небо, затянутое облаками, было темным, даже мрачным, ветер-верховик гулял по вершинам соснового бора, окружавшего избу егеря, то одна, то другая сосна под напором ветра натужно скрипели, и весь бор глухо и недобро гудел...
— Следствие, наверное, обоих жмуриков на тебя повесило?
— А то как же! Для них все было ясно как божий день: через некоторое время следователь возбудил уголовное дело по ч.3 статьи 264 УК РФ — я ее как “Отче наш” теперь помню: за нарушение ПДД, повлекшее гибель двух и более лиц, наказание мне светило до 10 лет лишения свободы.
— Все ж два трупа... Сколько им лет-то было?
— Тому, кто метнулся через дорогу, — за семьдесят, а женщина — пенсионерка. Так вот, тут друзья и посоветовали хорошего адвоката, он исключительно такими дорожно-транспортными делами занимается. Я, конечно, согласился — может, скостит года три-четыре.
— Ну и чего, помог? Ведь трупы ни с дороги, ни из дела не уберет даже самый лучший адвокат!
— Однако за мое дело он взялся. А начал с того, что решил уточнить скорость, с которой я двигался перед первым наездом.
— Разрешенная в населенном пункте — 60 км...
— ...а мне по замеренному тормозному пути в 27 метров при сухой дороге (так было записано в одном из протоколов) следователи насчитали 70 км/ч. Адвокат решил проверить все обстоятельства ДТП и предложил мне получить справку из Гидрометслужбы. И оказалось, что под утро тогда в районе шел мелкий дождь, дорога была мокрой. Потом нашелся другой документ, составленный в ГАИ, где также записано, что трасса была мокрой. Короче, новая экспертиза определила мою скорость в 54 км/ч, то есть я скоростной режим не нарушал!
— Ну не нарушал, а деда угробил.
— Потом адвокат потребовал провести следственный эксперимент, чтобы узнать, а была ли у меня реальная возможность избежать первого наезда. А для этого на той дороге при сходных условиях повторили ситуацию, то есть реально замерили, может ли водитель увернуться от человека, который в десяти метрах от тебя бросается с осевой наперерез твоей машине. Оказалось — не может!
— Выходит, что от одного трупа адвокат тебя освободил?
— Ну да, уже к лету 2002-го следователь вынес постановление о том, что дед этот нарушил своими действиями ПДД, я же выполнил экстренное торможение, но из-за внезапного появления пешехода и недостатка времени для остановки не располагал технической возможностью избежать наезда на пешехода. И это дело следователь прекратил из-за отсутствия состава преступления.
— Поздравляю! — и мы выпили за это счастливое разрешение первого эпизода уголовного дела Виктора. Но обвинение в его виновности во втором наезде оставалось в силе, и дело передали в суд.
— На судебном заседании я не признал себя виновным, так как действительно не видел второй потерпевшей. По началу я также показал, что не знаю, я ли совершил наезд на эту женщину, да и свидетели, которых вызвали в суд, самого момента наезда на нее не видели. Но прокурор посчитал, что никто кроме меня сбить насмерть пострадавшую не мог, а я своими действиями не предотвратил наезд. И просил суд признать меня виновным по ч.2 статьи 264 и назначить мне наказание в виде двух лет лишения свободы.
— Так сказать, неотвратимость наказания...
— ...если бы не речь адвоката. Он обратил внимание судьи на многие несоответствия в материалах моего дела. Во-первых, говорит, даже если согласиться с мнением прокурора, что вина водителя доказана, то почему обвинение не учитывает уже признанной вины первого пострадавшего, ведь именно он спровоцировал все это ДТП, значит, по меньшей мере вина здесь обоюдная — и водителя, и, к сожалению, погибшего пешехода. Стало быть, и наказание должно быть назначено меньшее — по этому поводу есть постановление Пленума Верховного суда РСФСР от 22 октября 1969 года №50.
— Умно, ничего не скажешь!
— Именно, а прокурор этого постановления не знал! Затем адвокат обратил внимание судьи и прокурора на то, что, по версии следствия, я совершил наезд на женщину, которая якобы шла мне навстречу по обочине, а машина смещалась на обочину справа, и смертельный удар она должна бы получить справа, а он нанесен согласно судмедэкспертизе слева.
— Ну, женщина, видя надвигающуюся машину, могла и повернуться другим боком.
— Но тут еще вот какое обстоятельство. Адвокат говорит: труп женщины оказался в 17 метрах от точки наезда, указанной на схеме. То есть машина должна была протащить пострадавшую на капоте все это расстояние. А ведь водитель и пассажир изначально утверждали, что женщину эту вообще не видели, ни на машине, ни на земле не обнаружено каких-либо следов: ни вмятин, ни разбитого стекла фары, ни крови или остатков одежды, ни волос. Короче, после речи адвоката настроение судьи и даже прокурора изменилось, возникли сомнения.
— И чего, оправдали?
— Да нет, прокурор решил до конца отстаивать свою позицию...
— ...на то он и прокурор!
— В общем, мне не дали последнего слова, после которого обязательно выносится приговор, и перенесли это заседание, а прокурор потребовал еще одной автотехнической экспертизы.
— И чего на этот раз должен был определить эксперт?
— Нарушил ли я ПДД во время второго наезда и имел ли техническую возможность его избежать. Назначили это последнее, заключительное заседание на начало декабря. Я накануне пошел в церковь, а батюшка советует не идти на суд, мол, дело плохим закончится. Ну и не пошел, и суд снова перенесли — под самый Новый год. И перед этим заседанием обратился я к батюшке, а он благословил, иди, говорит, с миром.
— Сбылось?
— Так слушай. Начинается заседание, и судья зачитывает эту самую новую экспертизу. А в ней написано, что ПДД я не нарушал, так как уже предпринял экстренное торможение, вторично его требовать от меня уже невозможно, и машину снесло на обочину вследствие мокрой и неровной поверхности дороги. Тут прокурор и отказался от обвинения, а суд прекратил уголовное дело.
— Ну, паря, повезло тебе, прямо как в рождественской сказке, боженька, видно, тебя пожалел! А чего смурной такой, как в воду опущенный?
— Не могу еще отойти, ведь два года, считай, это дело на мне висело. Мало того что тюремные нары днем и ночью мерещились, так я и себя до сих пор казню — двое при моем, как говорится, участии богу душу отдали. А что случилось с той женщиной, ударил ли я ее или кто еще — до сих пор не пойму...
— А как зовут адвоката-то?
— Алексей Михайлович Реут.