— Если бы меня, молодого и амбициозного научного работника, тогда, в конце 60-х спросили: а слабо ли тебе в 90 лет водить машину, то я бы, конечно, посмотрел на спрашивающего, как на идиота, — рассказывает Леонид Григорьевич. — Во-первых, дожить надо. Во-вторых, зачем это вообще надо, в девяносто-то. Ну, а в-третьих, призрак личного авто пока только маячил на о-о-о-очень далеком горизонте моих желаний. Машин вообще тогда было в Москве не густо. У нас дома висит моя картина с изображением нашего большого двора на Преображенке, где сиротливо припаркована водна машинка — «Москвич-408». В общем, тогда размышлять на тему авто было некогда. Работать надо.
А потом наступил 1979 год, когда я стал владельцем белоснежного «Москвича 2140», купленного на кровно заработанные, скопленные за годы 6000 рублей. В день покупки от нахлынувших эмоций мы с женой проехали на ручнике аж до первой заправки.
Наличие машины резко расширило наши возможности передвижения и путешествий: Подмосковье, все соседние области, Украина, Белоруссия, Прибалтика… Ежегодно мы проезжали на авто в среднем около 20 000 км.
Дороги свободные. По таким одно удовольствие катить. Промахиваешь до Латвии — никаких тебе препятствий. Пробил колесо — так быстренько двое поменяли. Мы, говорят, только освободились из мест не столь отдаленных, нам бы подработать… Все просто. И границы без шлагбаумов. Только и поняли, что это Латвия по харчевне, где с акцентом предложили гороховую кашу с салом, а Украина — и того роднее. Заплутались там с женой на своем «москвичонке» с московскими номерами, так гаишник автобус остановил, чтобы местный шофер показал нам нужный полустанок. И сам за нами с мигалкой путь прокладывал. Москали едут! Эх. Так и колесил бы… Даже и Правил не приходилось нарушать. Поводов особых не было. Тогда.
А вот теперь бывает — хотя мне и 90. Тут и черт в пробке, как из табакерки, выскочит. А мы ничего! Закаленные эпохой. Где по обочинке, где через сплошную (которую не видно), кого подрежешь — если слишком молодой и нахальный. Жена говорит — не торопись, куда торопишься. Гаишник тоже тормозит, грозный такой, «права» спрашивает, а когда видит 1927 год рождения, то смущенно и с интонацией доброго психиатра тихо так говорит: «Вам бы, батя, на печи лежать, а вы…». И пожурив, отпускает.
Вспоминаю и получение следующих после «Москвича», заработанных самоотверженным трудом «Жигулей». За этой «пятеркой» я поехал рано утром 10 марта 1987 года, когда мне исполнилось ровно 60 лет. Процедура оформления была долгой, и когда я доехал домой, все гости уже сидели за столом, а под окном стоял подарок. Вот только угнали моего жигуленка в 1991 году безвозвратно во время грибной охоты в Егорьевских лесах. После этого случая последовало клятвенное заверение, что машину больше ни-ни. Пересели на велосипеды всей семьей и начались романтичные поездки по окрестностям Кратово.
Ноги и сердце, конечно, качал на велике, а в голове крутились уже четыре колеса. В конце концов, разменяв восьмой десяток, снова сел за руль. И пошла вереница чудес отечественного автопрома, пока не понял, что нужно о здоровье и о покое подумать. В смысле — пересесть на иномарку.
И вот оно, мое белоснежное чудо Renault Logan — ходить уже не просто бывает, а за рулем как будто сбрасываешь 50 лет. Жена опять ворчит: то не спеши, то не тормози резко. На возраст намекает. А я думаю, что просто пришло время пересесть на «автомат». В 90 лет не слабо ведь, а?
